В рамках нашего проекта, посвященного молдавскому року, предлагаем вашему вниманию интервью, которое нам любезно согласился дать лидер легендарной группы Utopia Андрей Палащенко.
Больше 10 лет назад он эмигрировал в США, где живет и по сей день, но нам удалось связаться с ним посредством Skype и провести интересную беседу.
- Андрей, расскажи, с чего начался твой путь в музыке? Как сложилось так, что ты стал музыкантом?
- На моем жизненном пути появился человек, имя которого Руслан Царану. Именно он был первым, кто объяснил мне, чем отличается рок, который играли в СССР, от западного. От него я узнал, на каких инструментах и насколько сложно играть такую музыку… Тогда подобной информации было мало. Даже в музыкальной школе или консерватории вам бы не предоставили такой полной и подробной информации о роке, не научили бы играть его. Максимум – это джаз-кафедра, на которой преподавали старинный джаз, а что касается современной музыки, то никто и не знал, как ее играть. Не было ни специальной литературы, ни видеопособий… Чтобы научиться этой музыке, люди заказывали в Москве пленочные кассеты с записями Ингви Мальмстима, Эдди Ван Халена. Это было что-то новое, как-будто с другой планеты. И меня это заинтересовало, ведь ничего подобного в Восточной Европе тогда не было. Но, с другой стороны, в те времена все еще было принято считать, что все, что идет к нам с Запада – плохо, но, как известно, запретный плод сладок. Со мной именно так и было. По рукам, конечно, не били, но система была построена так, чтобы ты туда не лез, и с самого начала было понятно, что никто помогать и поддерживать тебя на этом поприще не будет.
- Какой тогда был выход для тех, кто хотел играть рок?
- Нужно было самому найти хорошего частного учителя, так называемого «гуру», и если у тебя был талант, то ты мог уже потихоньку продвигаться.
- Андрей, расскажи о своей самой первой гитаре – что это был за инструмент?
- Свою первую гитару хорошо помню. Купил ее я в кишиневском комиссионном магазине – это, кстати, была первая «комиссионка», в которой появлялись в продаже заграничные товары. В основном это были товары из стран соцблока – Венгрии, Болгарии и т.д. Так вот, гитара, которую я там купил, называлась Musima – она была точной копией гитары Gibson, но только чуть хуже по качеству. И все же тогда гитара Musima считалась очень крутым инструментом. Кстати говоря, она была практически копией того самого Gibson, на котором играл Валерий Гаина из группы «Круиз». На его гитаре была нарисована звезда, и я на своей нарисовал фломастером или ручкой точно такую же. Это было круто! И где бы я ни появлялся с этой гитарой, все просто падали!
- Кто все-таки оказал наибольшее влияние на тебя как на музыканта? Кто для тебя стал некой путеводной звездой в мир гитарной музыки?
- Это был мой преподаватель, имя которого я упоминал выше – единственный и неповторимый Руслан Царану. У него я занимался около года. У него было два ученика – я и Дима Артамонов. Мы оба достаточно быстро стали известными гитаристами в нашей стране. Артамонов играл в разных группах, в том числе и в группе «Модест», которая до этого называлась «Провинция». А вообще, у нас был такой некий союз наиболее продвинутых в техническом плане инструменталистов – в него входил и Вова Цитрус, и Дима Артамонов, я… И мы тогда старались продвигать рок-направление, старались поднять его до максимально близких к западному уровню высот. Конечно, на этом пути мы встречали противодействие, нас критиковали за то, что мы играли западную музыку. Некоторые музыканты настолько разочаровывались, что уходили в длительные запои. Действительно, было очень тяжело…
- Это в какой период происходило?
- Это было самое начало 90-х. Тогда еще сохранялись пережитки советского времени – еще существовали музыкальные биржи, куда могла нагрянуть милиция и отвезти людей в отделение за то, что они там просто так стоят, не работают, и к тому же носят длинные волосы и играют какую-то странную музыку…
- Когда ситуация изменилась?
- Примерно в 1995-1996 гг. пошла оттепель, уже можно было за небольшие деньги арендовать зал, отдельно взять в аренду аппаратуру – звук, свет… Но это все нужно было организовывать нам самим, включая транспортировку арендованной аппаратуры, а также раскрутку. Это было настолько тяжело, что лишь единичные группы могли это все устраивать – нужно было иметь либо большие деньги, либо очень сильное желание. Если удавалось организовать концерт, то с продажи билетов можно было окупить траты на аренду зала, аппаратуры и т. д. Например, наша группа чаще выходила в «ноль», а иногда даже и в маленький «плюс». Мы нравились публике, мы играли тогда тяжелый рок, и многие, кто приходил на наш концерт, даже не верили сначала, что это играет группа из Молдовы. Да и вообще, для многих тогда был удивительным сам факт того, что в нашей стране проводятся подобные концерты. Очень хорошо помню, как тогда зрители даже выбегали на сцену для того, чтобы пожать руку каждому музыканту. Люди были просто счастливы от того, что могли попасть на подобного рода концерт. Помню, как мы расписывались на денежных купюрах, на майках, на спинах людей… Тогда мы ощущали себя настоящими рок-звездами!
- Как родилась группа Utopia?
- У меня уже был большой опыт – я работал в молдавской филармонии, играл с Юрием Садовником в группе «Легенда». К тому времени я уже хорошо знал, что такое сцена, съемки, гастроли… На музыкальной бирже я встретился с одним товарищем, который интересовался тяжелым роком. Я не особо стремился играть именно тяжелый метал, не хотел ограничивать себя каким-то одним стилем. Так вот, Дима по прозвищу Маэстро убедил меня, что нужно играть именно тяжелый метал, потому что это будет настоящая, честная музыка… Поначалу я играл в группе, которая называлась «ЛСД» и базировалась в Одессе. Часть музыкантов в этом коллективе была из Кишинева, часть была представлена одесситами. С группой «ЛСД» мы выступили на большом концерте в Кишиневе, и тогда я заметил, что на такую музыку есть спрос – зал был просто забит, все прыгали, кричали… Но группа «ЛСД» просуществовала совсем недолго, быстро распалась, потому что музыканты были из разных городов и стран. После этого мы собрали свой коллектив и назвали его Utopia. И стали играть death-metal.
- Именно в этом жанре и был выдержан первый альбом группы Utopia – ''I’m God Myself''?
- Да. У нас были разные вокалисты тогда. В работе над альбомом "I'm God Myself" в разное время принимали участие два вокалиста - это был Руслан Туря по прозвищу "Дуст", с которым была записана самая известная песня с альбома - она называется "Slave", но, в основном, в работе над альбомом участвовал Дима "Хэтфилд". И один, и второй выступали в качестве вокалистов и на концертах группы.
- Ты тогда выступал в группе лишь в качестве гитариста, сам не пел?
- Дело в том, что в тяжелом роке, который мы играли, гитарные партии достаточно сложные. Поэтому играть на гитаре, да еще и быть основным вокалистом – это практически нереально. Уже потом, когда у нас появился второй гитарист, и мы стали менять свой стиль, у микрофона оказался я. На самом деле мы пробовали тогда разных вокалистов, но так и не смогли найти подходящего. Пришлось петь мне.
- Расскажи немного об участниках группы Utopia. Где они сейчас, чем занимаются?
- На момент записи альбома «11 минут» мы представляли собой квартет. Иногда для больших выступлений мы приглашали сессионных музыкантов – скрипачей, флейтистов и т.д. Но основной состав группы состоял из четырех человек – это был я, бас-гитарист Махмуд, второй гитарист Юра Щанкин и барабанщик Рустам Агаев. В настоящее время все они, за исключением Махмуда, продолжают играть в разных проектах. Юра Щанкин играет в проекте под названием The One, Рустам Агаев задействован в какой-то кавер-группе. Махмуд долго играл в группе «Махмуд&Co» или «Махагон», но недавно по каким-то причинам он решил прекратить концертную деятельность. Что касается меня, то я переехал в США, но и здесь продолжаю играть музыку. Поначалу было непросто – я был один, пытался найти музыкантов-единомышленников, мне нужно было понять, как тут в целом функционирует музыкальная индустрия. И я понял одно: не стоит особо толкаться, пытаясь пролезть наверх, потому что, как известно, никто из выходцев из Восточной Европы не стал здесь суперзвездой. Ни группы «Круиз» и «Парк Горького», ни Дан Бэлан… Кстати, Дана Бэлана я упомянул не зря – с ним мы играли в группе O-Zone в то время, когда я выступал параллельно с группой Utopia. Мы с ним встречались и тут, на территории США – он год провел в Лос-Анджелесе, пытаясь продвигать свой рок-альбом.
- Я тоже слышал о том, что Дан Бэлан записал в Америке рок-альбом, но не слышал его ни разу…
- Дан Бэлан оставлял мне этот диск, я его слушал. Он записан с хорошими музыкантами, песни спеты на приличном английском языке. Но, к сожалению, здесь за ротацию песен нужно платить немалые деньги, без этого тебя нигде крутить не будут. Все музыканты тут мечтают, чтобы их песни попали в так называемый прайм-тайм. Но для того чтобы туда попасть, нужно быть, к примеру, Бритни Спирс, Nickelback или Metallica. А вообще, тут с некоторой долей скептицизма относятся к тем, кто приезжает из Молдовы, Украины или России и называет себя рок-музыкантом. Так что сразу становится понятно, что больших успехов на этом поприще добиться здесь просто нереально.
- Вернемся к группе Utopia. С чем связано кардинальное изменение стиля, в котором стала играть группа в конце 90-х? Песни стали более мелодичными, легкими…
- Изменилось время, стал меняться менталитет людей. В музыке появилась коммерческая составляющая. Музыканты стали понимать, что на музыке можно неплохо зарабатывать, что занятие музыкой может стать основной профессией. Так музыканты стали превращаться в бизнесменов. И ты просто понимал, что если ты не будешь этого делать, то неизвестно, что с тобой будет дальше. К примеру, многие мои друзья, талантливые музыканты, просто спились. Некоторые из них в раннем возрасте ушли из жизни – тот же Дима Артамонов, Гена Белов и другие. И это были достаточно известные, профессиональные музыканты, которые играли на достаточно высоком уровне. Можно с уверенностью сказать, что если бы их хоть завтра поставили на сцену играть со Стингом, к примеру, то они бы справились с этим не хуже штатных музыкантов певца. Это правда был очень серьезный уровень…
Я всегда больше был склонен играть рок-музыку, но необязательно тяжелую. Мне хотелось охватить как можно более широкую аудиторию, и именно поэтому мы начали менять стиль. В конце 90-х мы попали на большой фестиваль, который проходил на Республиканском стадионе в Кишиневе. Тогда мы были чистыми нигилистами, играли еще тяжелый метал. Нас пригласили играть на разогреве у гостей фестиваля – групп «Сплин» и «Мумий Тролль». Причем, что интересно, Utopia даже и на афише к фестивалю не значилась, насколько я помню. И этот концерт стал для нас некой поворотной точкой. Нас очень хорошо приняла публика, и тогда я понял, что мы ничем не хуже звезд, что если мы будем ближе к людям и у нас будет хоть какая-то раскрутка, то мы сможем добиться еще больших успехов, как те же «Сплин», «Мумий Тролль» и т.д. И в 1999 году мы стали записывать совсем другую музыку. Так, появилась песня «L...».
- Расскажи поподробнее об этой песне, она действительно очень красивая…
- Эта песня была написана Махмудом (Денис Ахраменко – прим. автора), нашим бас-гитаристом. Она на английском языке. Целиком и полностью идея песни принадлежала Махмуду, а уже аранжировкой занимались мы все. Особое внимание и немало времени уделил аранжировке наш тогдашний барабанщик Гарик Твердохлеб. Когда песня была готова, мы записали ее на самой лучшей в Кишиневе студии – это была ADM, которая располагалась в здании Moldova-film. В 1999 году мы пошли с этой песней на радио. Поначалу никто не верил, что это наша песня. Да и вообще, нам говорили, что молдавская группа просто не может так играть и петь. Нам не верили, поэтому песню не брали на радио. Но потом в студии ADM подтвердили тот факт, что мы, группа Utopia, действительно записали эту песню у них. После этого песню «L...» стали очень много крутить на радиостанциях, она обрела большую популярность, и на каждом концерте мы ее играли.
- Мне всегда было интересно, что означает название песни – буква L и многоточие после нее…
- «L...» - это Love. Это песня о любви, о переживаниях, которые имели место быть у ее автора. И, кстати, это была последняя попытка сделать песню на английском языке. Мы поняли просто, что у нас все-таки нужно петь песни либо на молдавском, либо на русском языке. Петь на английском было модно в 90-е годы, подражая Bon Jovi или Джеймсу Хэтфилду, но это было детство, и оно прошло…
- На вашем альбоме «11 минут» бонус-треком идет песня группы «Земляне». Почему вы решили ее записать?
- В то время было модно делать кавер-версии песен советских групп. Например, Zdob Și Zdub записали тогда песню Виктора Цоя «Видели ночь». Другие молдавские группы перепевали старые песни. Ну, а мы решили спеть «Каскадеров» группы «Земляне». И на концертах ее принимали хорошо.
- У меня в руках диск группы Utopia «11 минут». В буклете есть колонка, где группа высказывает слова благодарности различным людям. Среди них есть и небезызвестный Саша Слэйер (Александр Куркин, знаток молдавской и не только рок-культуры – прим. автора). Тут написано: «Спасибо Саше Слэйеру за Stone Face» (Stone Face – одна из песен группы Utopia, вошедшая в альбом «11 минут» – прим. автора). Какое отношение Саша Слэйер имеет к вашей песне Stone Face?
- Сейчас уже и не вспомню… Наверное, какое-то отношение имел, но точно не к написанию самой песни. Эти слова в буклете написал Махмуд – у него надо спросить… (Мне удалось связаться с самим Сашей Слэйером, и вот что он сказал: «Stone Face была моей любимой песней в репертуаре группы Utopia, и я часто звонил на радио и заказывал ее в эфире, за что и заслужил благодарность от музыкантов» - прим. автора).
Кстати, нам многие помогали, поддерживали нас, вдохновляли на написание песен. Например, один из наших менеджеров Саша Лесников посоветовал прочесть книгу Пауло Коэльо «11 минут». После прочтения книги появилась идея написания текста для одноименной песни.
- Кто сочинил песни, которые вошли в альбом «11 минут»? Кроме песни «L...», естественно, которую, как мы уже знаем, написал Махмуд…
- Все остальные песни – и тексты, и музыка были написаны мной. И у меня это получалось достаточно быстро – я никогда не писал отдельно текст, отдельно музыку, и нам не приходилось потом собирать куплеты, припевы и т.д. Я все делал сразу. Я просто мог прийти на репетицию и показать свою новую песню, и мы буквально за 15 минут ее делали. Я уже точно знал, что нужно играть каждому инструменту, потому что я уже слышал песню у себя в голове. Мы могли утром отрепетировать песню, а вечером ее играть уже на концерте. В целом все двигалось достаточно динамично. Еще хочу заметить, что я не стремился быть лидером в группе, но так сложилось естественным образом. Я писал музыку, тексты, аранжировку, поэтому то, что я стал лидером, получилось само по себе. Но должен признать, что в нашем коллективе не обошлось и без споров по поводу лидерства. Каждый из музыкантов группы Utopia был талантлив, каждый был личностью…
- Как дальше развивалась группа?
- Мы много всего пробовали играть… В принципе, мы ходили на репетиции уже как на работу. Период 2003 – 2004 гг. – это была работа. Каждый день мы приходили в студию на репетицию, вечером мог быть концерт. Мы ощущали себя настоящими артистами… Со временем у нас появился свой зал, своя студия. В то время мы репетировали прямо на сцене клуба Yellow Submarine. Также почти весь состав, за исключением второго гитариста, стал играть в группе O-Zone. Мы ездили на гастроли в Румынию и выступали в основном на стадионах и площадях. Так мы стали уже профессиональными артистами.
- Сколько лет просуществовала группа Utopia?
- За всю историю группы Utopia у нас не раз менялся состав, менялся стиль музыки, которую мы играли. Мы успели записать три полноценных альбома, причем каждый из них в совершенно разных стилях. Первый альбом, который назывался I’m God Myself, был самым «тяжелым». После него вышел альбом Faust – его можно назвать промежуточным, и, кстати, тогда мы выступали как трио, и я впервые попробовал петь. В состав группы входили я, Махмуд и Гарик Твердохлеб. Потом мы уже представляли квартет и в таком составе развивались и ездили с выступлениями по Молдове, Румынии, Украине. В целом группа «Utopia» просуществовала около 11 лет.
- Пробовала ли группа Utopia пробиться на российский музыкальный рынок?
- Да, была такая попытка. Но она, к сожалению, обернулась провалом. Перед этим у меня уже была возможность эмигрировать в США, но мы решили повезти всю нашу группу в Москву и раскручиваться там. У нас были отличные музыканты, у нас был хороший материал, и мы были уверены, что покорим российскую публику. Один из менеджеров нам прямо сказал, что за ротацию только одной нашей песни, а именно «11 минут», можно будет заработать минимум миллион долларов буквально за пару месяцев. Но не получилось, по разным причинам, и для меня это было настоящим шоком и неожиданностью. Могу сказать так: были люди, которые сказали, что костьми лягут, но не пустят нас на российский музыкальный рынок. И, кстати говоря, это стало последней каплей, после чего я решил уехать. Я просто понял, что моей жизни не хватит на то, чтобы здесь, в Восточной Европе, ситуация изменилась в лучшую сторону. Получается, что развиваться и двигаться дальше было просто некуда. Я пришел к выводу, что если я останусь здесь, то просто сопьюсь, как многие другие молдавские музыканты… И принял решение уехать.
- У тебя уже есть американское гражданство?
- Да, в 2010 году получил.
- На выборы президента США ходил?
- Да, на последних выборах был. Сел на мотоцикл и съездил на свой избирательный участок, исполнил свой гражданский долг.
- Занимаешься ли ты музыкой сейчас?
- Песни давно уже не пишу. Но зато я принимаю участие в различных американских проектах и группах. Тут мне довелось играть разную музыку – и рокабилли, и рок-н-ролл, и тяжелый рок, и даже кантри. С местными группами я успел и записаться, и поездить с концертами. Но для себя я сделал такой вывод: пробиться наверх – туда, где Bon Jovi, к примеру, очень и очень сложно, практически невозможно. Пусть у тебя будет миллион долларов и хорошие связи, все равно это не гарантия того, что ты станешь суперзвездой в Америке. Должна улыбнуться удача, как говорят здесь, нужно оказаться в нужное время в нужном месте.
Также я занимался организацией концертов российских звезд в США, мы приглашали известные группы, например, «Би-2», «Руки Вверх», «Иванушки International». Их здесь очень хорошо принимали. Поначалу у нас была идея выступать вместе с этими группами здесь, но она так и не реализовалась.
Сейчас я играю в классическом оркестре. Выступаем редко, но играем в больших залах. Я использую как классическую, так и электрогитару.
Помимо всего прочего, у меня есть и другая работа, которая позволяет мне обеспечивать семью.
- Насколько я знаю, в Молдове ты преподавал гитару. В Штатах у тебя есть ученики?
- Да, здесь я тоже преподаю, у меня есть ученики. Но, должен сказать, что многие из тех, кто хочет научиться играть на гитаре, делают это сейчас при помощи компьютерных программ, пособий по игре на инструменте и т. п. – то есть самостоятельно.
- Если бы у тебя была возможность вернуться лет на 20 назад, что бы ты изменил в своей жизни?
- Я и группа Utopia – мы всегда делали максимум того, что было возможно. Ничего лучше я бы не смог сделать все равно, даже если бы мог вернуться в прошлое. И меня, в принципе, все устраивало тогда. Единственным минусом было отсутствие возможности двигаться вперед, развиваться дальше.
- Говорят, в жизни нужно попробовать все. Есть ли вещи, которые ты никогда не попробуешь, ни при каких обстоятельствах?
- В принципе, я практически все попробовал. Единственное, на что я не решился и понимал, что это мне не нужно – это тяжелые наркотики. Когда я играл в группе «ЛСД», нас часто спрашивали, пробовали ли мы сами ЛСД. И у меня была возможность попробовать эту химию, но в последний момент я отказался, услышав страшную историю об этом наркотике. И тогда я сказал себе, что никогда в жизни делать этого я не буду.
- Чего ты боишься больше всего?
- В данный момент меня пугает напряженная геополитическая ситуация в мире. Часто стали говорить в новостях об угрозах со стороны ядерных держав, постоянно муссируется эта тема. У меня семья, у меня маленький сын, и я беспокоюсь за их безопасность, за их будущее.
- Существует ли дружба между мужчиной и женщиной?
- Такая дружба может существовать, но в этой ситуации одна из сторон испытывает чувства к противоположной стороне. На этих чувствах эта дружба и держится. И эти отношения не перерастают в любовь за счет того, что любит только один. Возникает так называемая «френд-зона». Тому, кто влюблен, всегда приятно видеть противоположную сторону, а последняя, в свою очередь, не испытывая нежных чувств, пользуется какими-то благами этой дружбы.
- Спасибо большое за интервью! Успехов тебе, Андрей!
Добавить комментарий