Россия поменяла “жесткую руку” на “мягкую силу”. В Молдове этого не заметили

Фото: livejournal.com

Алексей Ильин

Ровно год назад российский президент Владимир Путин представил новую Концепцию внешней политики России. Приоритетом был объявлен курс на сближение со странами СНГ (особенно в контексте формирования Евразийского экономического союза). Акцент сделан на использовании современных форм и методов внешнеполитической работы: внедрении так называемых элементов “мягкой силы” и “грамотном встраивании в глобальные информационные потоки”.

Опираясь на свою обновленную внешнеполитическую концепцию, Москва в прошлом году тактически переиграла Вашингтон и его союзников на многих направлениях. По мнению немецкого журнала “Spiegel”, в 2013 году Россия одержала, как минимум, три убедительные победы: соглашение по Сирии, предоставление политического убежища Эдварду Сноудену и фактический провал саммита “Восточного партнерства” в Вильнюсе.

Тем не менее, ряд международных экспертов считает, что Россия запоздала со своей концепцией “мягкой силы”. Особенно в отношении ближайших соседей: своей прежней, силовой тактикой Москва сама подтолкнула партнеров по СНГ в “западные объятия”, в которых они прочно увязли.

Принуждение к партнерству

Американский политолог и дипломат Джордж Кеннан, при жизни считавшийся крупнейшим специалистом по СССР и РФ, как-то сказал, что среди соседей России нет никого, кроме врагов и вассалов. Украинский политолог, директор Центра евразийских исследований Владимир Корнилов на этот счет выразился мягче, но смысл остался тем же.

“На мой взгляд, позиции России ослабляются ее “экономикоцентричным” подходом к решению любых проблем на постсоветском пространстве. Российские чиновники по-прежнему считают, что скидка на газ или миллиардный кредит могут разрешить проблему разрыва гуманитарных и исторических связей между странами и народами. Мысль “куда они теперь денутся?” звучит постоянно из уст российских деятелей после очередного экономического договора или сделки. А в это время какая-нибудь Литва, чья экономика на ладан дышит, или Румыния, вкладывая копейки в развитие неправительственных организаций или карманных СМИ на Украине или в Молдавии, достигают большего эффекта”, - заявил Владимир Корнилов.

И действительно, если проследить российско-молдавские или российско-украинские отношения на протяжении последних 10-12 лет, Россия разговаривала со своими партнерами исключительно с позиции силы.

Трижды (!) в наказание российская сторона запрещала ввозить молдавские вина на свою территорию: в 2003, 2006 и 2013 годах. И хотя официальной причиной всегда указывалась проблема с качеством винодельческой продукции и несоблюдение процедуры контроля за качеством, каждый раз винное эмбарго по странному стечению обстоятельств совпадало с обострением политических отношений между Молдовой и Россией.

В 2003 году официальный Кишинев, не без активного участия американцев, в последний момент отказался подписывать уже парафированный российский план урегулирования приднестровского конфликта, больше известный, как “Меморандум Козака”. И провозгласил курс на евроинтеграцию!

В конце 2005 года премьер-министры Молдовы и Украины подписали совместное заявление, согласно которому Украина признавала лишь таможенные печати РМ, а Молдова обязалась облегчить регистрацию в Кишиневе приднестровских предприятий. Реализация этого плана, который Тирасполь и Москва назвали экономической блокадой Приднестровья, началась в марте 2006 года. А буквально через пару недель Россия ответила Молдове своими экономическими санкциями, введя запрет на ввоз молдавской алкогольной продукции на свой рынок. Тогда же “Газпром” в два раза (с $80 до $160 за тыс. куб. м) повысил стоимость поставляемого в Молдову газа.

Летом 2013 года молдавские власти, к вящему неудовольствию российских коллег, стремящихся вовлечь постсоветские государства в Таможенный союз и ЕврАзЭС, активно готовилась к парафированию соглашения об ассоциации с Евросоюзом на саммите в Вильнюсе. Москва произвела “предупредительный залп”. Крайними, как обычно, оказались все еще лояльные по отношению к России молдавские виноделы и сельхозпроизводители: кроме введения ограничений на поставки алкогольной продукции, почти весь прошлый год на российской границе тормозились и разворачивались крупные партии овощей и фруктов из Молдовы под предлогом повышенного содержания в них нитратов, пестицидов, или наличие вредителей.

Не менее бурно в эти годы развивались и российско-украинские торгово-экономические отношения, отметившиеся “первым” и “вторым” газовыми конфликтами, запретом на ввоз на российский рынок конфет компании Roshen, ограничением поставок украинских сыров, блокированием на границе в августе 2013 года всего украинского импорта или “европейской” ценой на газ в $406 за тыс. куб. м.

Понятно, что, действуя с позиции силы, Россия отстаивала собственные интересы в регионе. Причем, так, как это понимают чиновники, влияющие на решения первых лиц. Но, развязывая торговые войны против соседей с целью принуждения к выгодным Кремлю экономическим и политическим компромиссам, РФ добилась лишь заметного ослабления своего влияния в регионе.

В то же время, разрушается бизнес ориентированных на Россию молдаван, а на смену им приходят западные и ориентированные на Румынию инвесторы. В Украине сильно разозлили олигархов, а один из них, Петр Порошенко, вышел на улицу вместе с митингующими и сегодня всерьез рассматривается как реальный кандидат на пост премьер-министра, а в последующем и президента.

В результате, Молдова и Украина, все больше попадают в экономическую зависимость от Запада со всеми вытекающими отсюда последствиями. Как следствие, в этих странах стимулируется создание условий для развития мощной русофобии. В Молдове все большее число русскоязычных граждан, в том числе автор этих строк, не понимают политики братской России, в результате которой они теряют работу и средства к существованию.

Подводя итоги 2013 года, директор Информационно-аналитического Центра по изучению постсоветсткого пространства МГУ Алексей Власов справедливо отметил, что “главным минусом стало то, что мы теряем уровень поддержки в общественном мнении стран СНГ. Площадка Содружества стала очень конкурентной, а наши козыри все еще из “советского прошлого”.

Ну а какие еще настроения в общественном мнении Молдовы могли ходить, если до эмбарго 2006 года молдавские виноделы контролировали почти треть российского винодельческого рынка, зарабатывая до полумиллиарда долларов в год, имея (как члены СНГ) преимущества перед конкурентами в виде неуплаты таможенных пошлин. После эмбарго более 80% винодельческих компаний РМ обанкротились или понесли серьезные убытки. Разрушены лояльные по отношению к России компании и коллективы (в том числе, в Гагаузии), опытные руководители которых имели влияние на решения политиков. На смену им приходит, ранее неизвестный, финансово подпитываемый Западом бизнес, а десятки тысяч крестьян, выращивавших виноград для нужд винодельческой отрасли, были вынуждены уехать на заработки за рубеж.

В то же время освобождающиеся от товаров стран СНГ ниши быстро занимают в России компании из стран НАТО. Что важнее для России - способствовать развитию бизнеса из стран СНГ или НАТО? Очевидно, ответ на это вопрос и должен сформулировать правила игры на российском рынке для бизнесменов из стран Содружества.

“Пояс лояльности”

Пока Россия оттачивает силовые приемы на Украине и Молдове, пытаясь выстроить с ними вассальные отношения, вместо того, чтобы создать т.н. “пояс лояльности” на своих границах, с этой задачей пытается справиться Евросоюз.

В 2004 году ЕС разработал и приступил к реализации проекта Европейской политики соседства, целью которого было создание “кольца дружественных стран” на границах Евросоюза. В 2009 году для того, чтобы политически и экономически привязать к ЕС шесть постсоветских государств (Азербайджан, Армению, Белоруссию, Грузию, Молдову и Украину), не обещая при этом им членства в Евросоюзе, была запущена программа “Восточное партнерство”.

И хотя Брюссель на каждом шагу подчеркивал, что “Восточное партнерство” ни в коей мере не направлено против России, в Москве этот проект всегда рассматривали как угрозу для своих интересов. Как объявил министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, “Восточное партнерство” – это попытка создания союзной сферы влияния на Востоке”.

Но в этом случае возникает встречный вопрос: а что мешало Москве в свое время озаботиться созданием своей “союзной сферы влияния”, заменив (или смягчив) экономический прессинг предоставлением аналогичной финансовой поддержки партнерам из “пояса лояльности”?

По мнению публициста Сергея Хелемендика, “Россия, в принципе, пока не способна на долговременные инвестиции в политику других стран, пусть и очень выгодные. Потому что это сложные, рискованные, многоходовые комбинации, требующие времени. Денег для этого России уже хватает, уверенности в завтрашнем дне – нет. Побеждает жажда урвать быстро, здесь и сейчас. А мягкое влияние - процесс длительный и кропотливый. У России нет в Европе плана, концепции, доктрины. Россия еще не определилась с приоритетами, и ведет политику рефлексии на самые больные проблемы, не заглядывая в будущее".

Возможно, это связано и с тем, на внешнюю политику России в странах СНГ оказывают существенное влияние старые личные связи участников процесса и наличие личных интересов. Кроме того, штат посольств в таких странах не всегда комплектуется представителями настоящей дипломатической элиты, четко понимающей интересы своего государства.

Работа над ошибками

Уже год, как Российская Федерация пытается активно поработать над ошибками, улучшить образ страны за рубежом, а заодно продвинуть свои интересы с помощью идеологии “мягкой силы”.

Но чтобы концепция “мягкой силы” эффективно сработала, необходима сеть учреждений за рубежом, которые могли бы ретранслировать суть новой политики. С этой задачей в свое время успешно справились США и Евросоюз, прикормив в “подшефных” государствах значительное количество неправительственных организаций, выступивших проводниками их внешнеполитических интересов.

Задача улучшения имиджа России за рубежом и продвижения ее интересов в основном возложена на “Россотрудничество”. Планируется увеличить число российских центров науки и культуры за границей (на данный момент их 59), усилить работу с соотечественниками и иностранной молодежью. Планом действий также предусмотрено увеличение квоты приема иностранцев в российские вузы; проведение в 2017 году Международного фестиваля молодежи и студентов, как в свое время это делал СССР; создание Российского союза обществ дружбы (аналога Союза советских обществ дружбы) и возобновление деятельности Дома дружбы с народами зарубежных стран.

Видимо, это и есть то “грамотное встраивание в глобальные информационные потоки”, о котором говорил Владимир Путин.
Российские политологи по-разному оценивают как саму идею использования “мягкой силы” в качестве “комплексного инструментария решения внешнеполитических задач с опорой на возможности гражданского общества, информационно-коммуникационные, гуманитарные и другие альтернативные классической дипломатии методы”, так и ее возможные результаты.

Одни говорят, что новая, измененная формула внешней политики России уже дает свои результаты и началась она с Украины, когда перед саммитом в Вильнюсе Москве удалось отговорить Киев от подписания соглашения об ассоциации и исправить одну из своих основных ошибок. Как говорил в те дни министр иностранных дел РФ Сергей Лавров, “наши евросоюзовские партнеры волнуются, потому что уходит такая достаточно недорогостоящая, чтобы сказать, бесплатная прибавка к прибыли”. Сейчас это волнение “евросоюзовских партнеров” заметно ощущается на центральной площади Киева.

Другие эксперты говорят, что Россия запоздала со своей “мягкой силой”: на Западе эта концепция давно уже вышла из оборота. Там теперь оперируют термином “умная мощь”. А, по мнению директора Центра евразийских исследований Владимира Корнилова, “беда России в том, что термин “мягкая сила” в кабинетах МИДа стал чуть ли не самым модным, а вот понимания того, как эта “сила” реализуется, до сих пор нет”.

Да и как показывает пример Молдовы и Украины полугодовой давности, российская сторона так до конца и не адаптировалась к “современным формам и методам” своей внешнеполитической работы и по старой памяти вместо “мягкой силы” все еще применяет принцип “жесткой руки”, продолжая прессинговать свое ближайшее окружение.